ГлавнаяБлогиMIND GAMESРоман о "Битлз"

Роман о "Битлз"

Автор
Опубликовано: 3594 дня назад (26 травня 2014)
Блог: MIND GAMES
Редактировалось: 2 раза — последний 26 травня 2014
Просмотры: 292 просмотра
0
Голосов: 0

Глава 2

AND SHE'S MAKING ME FEEL LIKE I'VE NEVER BEEN BORN*

ОНА ЗАСТАВИЛА МЕНЯ ПОЧУВСТВОВАТЬ, БУДТО Я НЕ РОЖДЕН

Как пуля, пролетел идиллический месяц, в течение которого любовники наслаждались друг другом и мягким калифорнийским климатом. Но однажды, а может быть, дважды наступил поздний вечер, и на голливудских холмах начался изнурительный марафон ночных сеансов звукозаписи.

Случайно или по коммерческим соображениям, а скорее по иронии свыше, Спектор умудрился взять в аренду павильон, где долгие годы работал Чарльз Спенсер — человек в котелке, с чудаковатой походкой и с неизменной тростью в руках, запомнившийся миру, как Чарли Чаплин. Однако, в отличие от предшественника, славившегося высочайшим профессионализмом, Фил отнесся к организационным вопросам с некоторой долей шутовства.

В назначенное время к знаменитому строению съехалось три десятка музыкантов. Сразу же обнаружилось — в помещении всего лишь восемь мест, оборудованных пюпитрами и стойками для инструментов. Ропот возмущения сразу же перерос в легкую панику. Устроившись вместе с Мэй в уголке, Леннон сквозь суету мечущихся ассистентов рассматривал приглашенных. Когда попадалось знакомое лицо, он с искренним уважением приветствовал кивком и улыбкой.

Прошло довольно много времени. Все присутствующие устали томиться ожиданием. В воздухе витало тревожное: где все-таки босс, почему приглашено так много народа и какую музыку будут играть в таком составе?

Маэстро явился публике в белом халате с болтающимся на груди стетоскопом. Из-под распахнутого отворота выглядывал театрально большой, но вполне настоящий револьвер. Вдобавок к пистолету его сопровождал личный телохранитель — огромный афроамериканец по прозвищу Святой Патрик. Что угрожало известному продюсеру и что означал наряд медика, спрашивать у человека с кольтом подмышкой желания не возникало.

Удовлетворившись произведенным эффектом, Спектор важно прошел в аппаратную. Демонстративно прополоскав горло коньяком, мэтр включил микрофон и приступил к священнодействию. Довольно споро составилась внушительная ритм-секция, и в подконтрольном помещении зазвучала гармония знаменитого рок-н-ролла. Прошел час. По команде из-за пульта виртуозы струн, клавиатуры и барабанов раз за разом продолжали наяривать одни и те же аккорды. От монотонного музицирования музыканты заскучали, словно школьники, которых зловредный учитель заставлял разучивать ненавистные гаммы. Прошло еще битых два часа.В студии воцарилось настроение совершенно противоположное характеру играемого материала. Наконец, когда всеобщее томление грозило перерасти в раздражение, мучения ритм-секции окончились. Настала очередь духовиков.

К Леннону подсел изнемождённый гитарист Джесси Эд Дэвис — давнишний приятель и самый, что ни на есть индеец кайова.

— Уф! — Вздохнул он и заговорщицки зашептал. — Если не почасовая оплата, меня бы здесь уже не было. Джон, ты, случаем, не захватил выпивки?

Улыбнувшись, Леннон потянулся к наплечной сумке.

— Ваши бесчисленные дубли — это гора кирпичей. Теперь многократным наложением он сложит свою знаменитую "стену звука". — Протянул он плоскую, но объемную флягу.

Большой Эд, как все называли индейца, с жадностью глотнул огненную воду и, сморщившись, прохрипел:

— Вольный каменщик, мать его! Это что водка, Джон?

— Ну да.— Невозмутимо ответил тот. — Русская "Столичная" — самый доступный из всех крепких напитков в Америке.

— Недаром власти считают тебя коммунистом! — Сдавленным голосом возвестил сын прерии.

Джон негромко расхохотался и, тоже глотнув, гордо ответил:

— Я — стихийный социалист! А коммунисты не пустили "Битлз" в Россию. — Немного подумал и добавил. — Кстати, правильно сделали...

— Вам целого мира было мало?

— Да уж хватило, даже через край перелилось...

Немного отдышавшись, Джесси внимательно посмотрел на бывшего битла и осторожно продолжил:

— Джон, можно я спрошу тебя о неприятном?

— Валяй! — Чуть помедлил Леннон.

— Что там у вас произошло?

— С кем, с Йоко?

— Да нет, с «Битлз»...

Джон досадливо поморщился:

— Да осточертели мы друг другу! Понимаешь? Ос-то-чер-те-ли! Со времен Гамбурга мы практически не расставались. Вместе ели, вместе пили, вмести писали, какали и занимались прочим непотребством! За время гастролей провели в замкнутом пространстве каждый по девять жизней. Можно поверить в то, что четыре рожи просто надоели друг другу?

— Можно, — Примирительно согласился Большой Эд, — но все же, вы вместе взрослели, прошли огонь и воду и все такое…

— В медных трубах застряли! — зло перебил собеседника Леннон.

Он задумался, заглянул в горлышко фляжки и застыл, будто увидел пистолетное дуло. После паузы прошептал:

— Просто незаметно исчезло наше рокенрольное сорвиголовство, — вот, что с нами произошло…

Снова сделали по глотку. Дэвис, молча, поглядывал на сидевшего с отсутствующим взглядом Леннона.

— Как-то в Гамбурге. — Наконец, очнулся тот. — Мне на спор пришлось стоять в одних трусах… На оживленной улице, среди бела дня! А это, как ты понимаешь, не то, что сейчас.

— Да уж. — Согласился Джесси.

— Был там один официант-вышибала, кажется, Фитц его звали, — редчайшая сволочь, надо сказать! Так вот, поспорил я с ним на сто марок, что ровно в полдень выйду на угол Холстенштрассе и Рипербана и полчаса простою в одних подштанниках. Нам тогда жуть как хотелось купить кожаные куртки и штаны-дудочки, как у Марлона Брандо в фильме «Дикарь». Наши сиреневые концертные пиджачки, которые скроил сосед Пола, расползлись через неделю, и мы каждый день ходили к витрине магазина, где продавались разные кожаные шмотки. Так вот, поспорил я с этим Фитцем, чтобы сделать первый взнос в накопления. А спустя час Стю случайно услышал, как он договаривался с местными полицейскими о моем задержании... В том районе отказаться от спора было опасно, и мы придумали гениальнейший план... Когда полицейские направились схватить меня, дорогу им преградили мои парни. Они устроили между собой настоящую потасовку с задиранием прохожих, руганью и битьем бутылок о мостовую. Потом долго уводили погоню в сторону Эльбы, окончательно скрывшись в домике на воде, арендованном Питом Бестом. Я выиграл спор, и мы загребли сто монет.

Джесси хэкнул, и друзья снова приложились к водке.

.

— В шестидесятом мне было двадцать, другим и того меньше, а когда нам стало под тридцать, я не уверен, чтобы кто-то из них спасал меня от облавы... После того, как мы с Йоко сфотографировались голыми для конверта нашего альбома, — заметь не альбома "Битлз", а просто Джона и Йоко, — Ринго пришел парламентером и попытался от имени остальных отчитать, как пацана, — мол, я не должен был так поступать, теперь они все отвечают за это... Ну, я и рявкнул:

— Тебе позволено отвечать лишь на телефонные звонки!

Неожиданно громко лязгнула по зубам резьба фляги, и Большой Эд, заметил, что нижняя губа Джона судорожно задрожала...

— Singula de nobis anni praedantur euntes... — Вдруг на латыни произнес индеец.

— Что?

— «Годы идут, похищая у нас одно за другим…»

— Никогда бы не подумал, что индейцы умеют так ругаться! — Усмехнулся Леннон.

Приятели понимающе переглянулись.

— Послушай, Джонни, ну, понятно, гастроли надоели, — они рано или поздно надоедают всем. Но вы тогда решили просто играть в студии. И у вас, кажется, все ладилось. Так что же произошло потом?

Джон пристально посмотрел на индейца, думая о чем-то своем. Потом, не спеша, сделал глубокомысленный глоток, сжал губы и откинулся на спинку стула. Джесси терпеливо ждал.

— А потом один из нас умер. — Наконец, тихо произнес Леннон.

Традиционная индейская невозмутимость у Большого Эдда проявилась в том, что, взяв у Леннона флягу, он отпил и не поморщился. Вместе с водкой, до него стал доходить смысл услышанного.

— Умер?

Леннон скорбно молчал. Перед глазами Джесси закружились газетные заголовки, вещавшие о гибели одного из великолепной четверки. Тогда весь мир затаил дыхание от кошмарного предположения о том, что соавтор и друг детства Леннона, Пол Маккартни, попал в автокатастрофу, в результате которой ему оторвало голову. А вместо него битлы взяли двойника и поэтому прекратили давать концерты...

— Так все-таки это правда...

— Да. — Глухо подтвердил экс-битл. — Потерял голову и погиб.

— Так кто же играл с вами?

— Совершенно другой человек. — С тоской произнес Джон.

— Да как вы могли? – Вскочил на ноги потрясенный Джесси. — Нет, как ты мог пойти на это?

Встрепенулась Мэй, обернулись свободные музыканты, а за пультом недовольно зашевелился великий продюсер. Леннон всхлипнул и, скрючившись , тихо зарыдал. В этот момент кто-то из духовиков запустил пронзительного петуха, и вся секция, поперхнувшись, позорно сдулась в испуганном разнобое.

— Что за хрень?! — Взвился фальцетом Спектор.

От возмущения головной микрофон пульта зашкалил. Динамики выдали душераздирающий визг мартовского кота, заглушивший продолжение витиеватой тирады распсиховавшегося маэстро. Пряча лица, духовики в притворном стыде принялись дружно продувать мундштуки.

Отвлекшись на мимолетный скандал, Большой Эд снова повернулся к Леннону. Тот, неожиданно перестав плакать, сидел с каменным лицом и, не реагируя на происходящее, неподвижно смотрел под ноги. Джесси осторожно положил ладонь ему на плечо. Джон снизу вверх хитро взглянул на индейца и неожиданно улыбнулся. В голубых стеклах, как в телеэкранах, заплясали чертики. Затем он задрал голову, подогнул колени и стал тихо прихлопывать по ним, содрогаясь от внутреннего хохота. Это продолжалось с минуту. Потом Джон также неожиданно перестал смеяться и с нескрываемой ненавистью прошипел:

— Да в гробу я видел твоего Маккартни! Он до сих пор катается, как сыр в масле, вместе со своей Вандербильдихой!

— Так кто же тогда умер? — Медленно садясь на место, спросил Большой Эд.

— Я, черт побери!

— Ты? — Снова переспросил уже полностью сбитый с толку Джесси.

— Да! И не смотри на меня так! Я не зомби! Просто мне каким-то образом посчастливилось реинкарнироваться еще при жизни…

— Как это?

— А вот так! — Леннон скорчил несусветную рожу и тут же принял благообразный вид.

— Ты это серьезно?

— Нет. Это я честно. — Поверх очков посмотрел на него Джон.

— Тогда объясни…

— Еще в девять лет я увидел ту, кто потом меня реинкарнировала. — Начал Джон. Не надолго задумался о чем-то и неторопливо стал продолжать.

— Однажды в зеркале — я в детстве любил пялиться на свое отражение — мне привиделся человек с яйцом вместо головы, он крутил этим яйцом из стороны в сторону, пока на месте рта у него не появилась трещинка. Почему-то стало смешно, я улыбнулся. Маленькая трещинка на яйце тоже превратилась в дугу с загнутыми к верху концами. Вместе с улыбкой появились пятнышки глаз и длинный крючок носа — тоже, как трещинка. Я засмеялся во весь голос, а человек-яйцо в зеркале стал прямо-таки хохотать. От его хохота трещинка рта расширялась все больше и больше, пока, наконец, яйцо не раскололось. Сначала потекли прозрачные сопли белка, а потом показался яркий, яркий желток, который, казалось, вытекал из зеркала. Желток принял форму красивой женской фигуры в облегающем золотистом платье, и я на мгновение увидел ее лицо. Оно было красивым и властным с большой темной родинкой прямо посреди лба.

Через много лет в Индии, во время медитации, я увидел ее снова. Она была в сари из золотой парчи. Долго и строго она глядела на меня огромными черными глазами и морщила лоб, как бы размышляя о чем-то. При этом родинка на ее лбу шевелились, отчего, казалось, что смотрит она на меня тремя глазищами сразу.

« Когда обретешь и потеряешь — вспомнишь все!» — Сказала золотая женщина и исчезла.

С той поры со мной стали происходить странные вещи. Я не смог больше жить вместе с первой женой Синтией и перебрался в отдельное бунгало. Все, что случилось до этого, стало не моим. Я смотрел на себя прошлого иными глазами. И глаза эти были совершенно чужого человека. А самое главное состояло в том, что я, «прошлый» в глазах уже «настоящего» выглядел, мягко говоря, неприглядно. И захотелось больше всего на свете избавиться от себя самого. Вот так и произошла моя реинкарнация.

Не сговариваясь, Джон и Большой Эд поочередно приложились к фляге. После этого Джесси глубоко задумался.

— Похоже, это проделки Перворожденного. — Наконец, произнес он.

— Что за Перворожденный?

— Каждое индейское племя называют его по-разному. Мы — кайова — зовем его Сендэ, чероки — Тсисту. На Западном побережье он Ворон, на Восточном — Великий Кролик, а в общем индейском сознании — это Старина Койот, — то, что жило еще до человека, когда не было ни плохого, ни хорошего. Он одновременно есть и Добро, и Зло, он и Создатель, и Созидаемое, он и Божественное, и животное, и человеческое сразу, он же Большой Плут и Праведник, он — Все Сущее.

— Но я уверен, — это была какая-то индийская женщина! — Воскликнул Джон.

— Великий Обманщик Койот может воплотиться в кого угодно. — Возразил индеец.

— В конце концов, не важно, кто это был! — Сердито перебил Леннон. — Главное — это внезапно пришедшее озарение…

— Озарение?

— Видишь ли, вождь, именно там, в Индии, я вдруг понял, какой коварный противник противостоит всем нам.

Большой Эд, молча, вперил в собеседника вопросительный взгляд.

— Этот мир, мать его! — С чувством выругался Джон.

— А белый свет чем тебе не угодил?

Леннон вплотную приблизил лицо к индейцу и сердито зашептал:

— Как бы ты ни нарушал правил его игры, каким бы ни казался отпетым шулером, этот мир все равно обыграет тебя и найдет путь сделать частью себя. Понимаешь меня?

— Не совсем.

— Я тоже не сразу понял. — Признался Джон и резко отстранился. — Давай лучше сделаем еще по глотку…

— Забористую травку курили вы там, в Индии… — Иронично заметил Джесси после того, как оторвался от фляги.

— Травку я продолжил курить позже. — Усмехнулся Джон. — Когда решил покинуть этого попугая Махариши. Ринго и Пол свалили еще раньше, а мы с Джорджем, ох, как не хотели вновь становиться битлами… Поэтому и вернулись не сразу в Англию, а еще две недели в полной прострации болтались по Эгейскому морю на рыбацкой фелюге. Пол тогда с ног сбился, разыскивая нас. После того, как Брайен отправился к праотцам, надо было оформлять собственную фирму, оказавшуюся впоследствии не золотым яблоком «Битлз», как нам мечталось, а воистину Яблоком Раздора…

— Неужели все-таки презренный металл? — Тут же полюбопытствовал Джесси.

— И это тоже… — Искоса взглянул на него Леннон и зло сплюнул прямо на пол. — Твой Маккартни оказался слишком шустрым для покойника. Но зря надеется Его Скупердяйство на скорый раздел серебряных ложек. Пусть я еще две тысячи лет буду сидеть на мели, но последнее слово будет за мной, вот увидишь…

Большой Эд внимательно посмотрел на него и молча протянул сосуд с магической жидкостью, располагающей к откровению. Они вновь поочередно отпили из фляги. Отлегло понемногу, полегчало и стало как-то свободнее. Джесси почувствовал это и опрометчиво осмелился продолжать:

— Джонни... — Почти ласково начал он — Поговаривают, что у вас с Брайеном были особые отношения...

Резкий поворот орлиного профиля заставил Большого Эда отшатнуться. Тонкие ноздри Леннона крылами вздымались под амбразурами очков, сквозь стекла изверглись два огнемета. Он сдержался. Но индеец кожей почувствовал, сколько неуемной энергии было в этом усилии. После долгой паузы Джон процедил:

— Тебе известно, что я чуть не убил человека за подобное предположение?

— Я не хотел, Джон… Просто тут народ интересуется... Ты приехал один, без Йоко… — Пролепетал Джесси. Великан даже не понял, кто и как его развернул, — лишь яростный шепот обжег лицо:

— Запомни, Джон Леннон в жизни перепробовал все, но спать предпочитает с женщинами!

— Ладно, ладно... Прости, Джонни, если задел... Давай на этом закончим.

— Нет уж! Ты будешь второй, кто узнает всю правду! Первый был Джордж Мартин... А те трое и так знали!

Леннон основательно приложился к фляге и, не давая себе отдышаться, продолжил:

— Это не правда, что мы были не знакомы с Брайеном. Я имею в виду то, что мы всегда знали хозяина магазина грампластинок, в который частенько заходили, а иногда даже кое-что тибрили. А он знал нас по своим тайным посещениям злачных мест Ливерпуля. Да полгорода знало, что Брайен Эпстайн гомик! Он любил знакомиться в мужских сортирах, вот иногда и спускался на шум в "Пещеру". Мы всегда замечали его со сцены потому, что он выделялся в прыгающей толпе. Стоял, как вкопанный, и маслянистыми глазами непрерывно пялился на сцену. Но однажды он пришел не, как всегда, в темной водолазке, а в костюме и белой рубашке под галстук. Ведущий в микрофон объявил, что в зале находиться известный бизнесмен и все такое... Он зашел к нам в уборную, и мы познакомились вживую. А через несколько дней мистер Эпстайн официально пригласил нас в свой офис и предложил стать менеджером группы. Мы догадывались, что-почем, но согласились потому, что сидели на бобах... Понимаешь, он из богатой еврейской семьи, у него магазин, дорогая машина, в общем, было ясно, — ему легче срать, чем нам нюхать... Вот так и сложился союз дилетантов в игре под названием "Битлз", а дилетантам, как известно, всегда везет...

— Так он просто влюбился в вас, Джонни?

— Наверное... Но он никогда никого не домогался, как Литл Ричард, например...

На недоуменный взгляд индейца Леннон многозначительно покивал головой.

— Да, да — мы пересекались с ним опять же в Гамбурге. Благодаря Эппи, в последний наш приезд мы выступали с ним в одной программе "Стар Клаб" — самом фешенебельном тогда заведении Рипербана. Немцам было выгодно приглашать американских звезд, — янки, расквартированные по всей стране, отрывались там по полной. Мы даже играли вместе, когда кто-либо из его музыкантов напивался в стельку. Леннон откинулся и мечтательно продолжал:

— «Битлз» ему нравились... Он говорил, что мы доводим публику до экстаза, поэтому выступать после нас — одно удовольствие. Мы млели от его слов... Он ведь был одним из наших кумиров, почти, как Элвис! Сидит с нами после выступления, покуривает, пьет виски, разбавленный кофе, и все время поглядывает на наши задницы...

— О, он известен своей... — Поддакнул было Джесси, но тут же осекся от греха подольше.

— Мы ведь не знали! — подтвердил Джон. — А ему приглянулся наш усик-пусик... Пол всегда был с хитрецой и смог немало извлечь из этого, — именно Литл Ричард научил его по ходу песни переходить на фальцет. Но ты бы видел, как Пол все время старался стоять к нему лицом... Шалунишка он был, наш черномазенький... — И Леннон злоехидно хихикнул.

— Вот тогда я и понял, как вести себя с Брайеном. Он ведь тоже поглядывал нам вслед. Я просто не отбирал у него надежду… Но за спиной мы дружно показывали, кто есть Эппи на самом деле. Надо сказать, он из кожи лез, чтобы продвинуть группу. Но когда отказали все фирмы грамзаписи, мы не на шутку скисли. И тут Эпстайн в отчаянии поставил на "зеро", коим оказался Джордж Мартин с безнадежно протухшим "Парлофоном". Тот поначалу тоже не особенно рвался записывать нас, однако дела его шли не лучше нашего, хотя он и пытался распустить хвост. Мартин решил выпустить наш первый сингл потому, что ничего подходящего у "Парлофона" просто не было, и был весьма удивлен, когда пластинка оказалась успешной.

Но вскоре пришло время расплачиваться задницей. Брайен уж очень настырно приглашал провести отпуск в Испании. Там беспрерывными ухаживаниями он добился своего. Однажды я повернулся спиной и сам спустил штаны... Он смутился и, чуть не плача, промямлил: "Джон, я только хотел потрогать..." До меня, наконец, дошло, что он, как бы тебе сказать... Ну, он был женщиной в этих делах...

— Большой Эд облегченно и шумно вздохнул:

— Ну и?

— Да от такого позора я натянул брюки и отмутузил его! Но так, не сильно. Эппи как то по-девчоночьи прикрывался, стонал и неожиданно, сквозь слезы попросил: "Ударь меня ладошкой в пах, пожалуйста..." Охренеть! Даже не знал, что делать — смеяться или плакать! Стало жалко его, как бездомного кота. Мы обнялись. Он сполз на колени и поцеловал...

Леннон опрокинул флягу. Быстро глотнув, прохрипел:

— И больше ничего не было!

— Никогда?

— Я же сказал тебе, – больше ничего не было. Никогда!

— Приготовиться вокалисту! — Неожиданно раздалось из динамиков. И сразу же после этого послышался усталый, но требовательный голос Спектора:

— Джон, мы ждем...

Леннон вскочил и тут же едва не рухнул. В огромной студии стало слышно, как тихо фонят динамики… Джон улыбнулся и, немного выждав, уверенной походкой направился к микрофону. Там он привычно настроил телескопическую стойку и торжественно произнес:

— Этот славный рок-н-ролл я посвящаю Фанг Йи!

Заговорщески подмигнув, добавил:

— Кстати, джентльмены, попрошу передать всем голливудским гомикам, Мэй Пэнг — моя женщина! Если кому-то в голову придёт безумная идея обидеть ее, ему придется иметь дело со мной!

Он обнял и прильнул к девушке в поцелуе.

— Эй, эй! Любовью займемся позже! — Прервал Фил. — Будешь прослушивать фонограмму?

— Ты думаешь, кто-нибудь, кроме тебя, не запомнил эту мелодию?

Когда после отсчета Спектора в наушниках зазвучала музыка, Джон вступил с небольшой задержкой. Несмотря на это решил не останавливаться. И оказался прав. С каждой нотой все увереннее овладевая голосом, на втором куплете запел свободно, с былой силою. И когда энергия рок-н-ролла слилась с энергией естества, глаза закрылись, и Леннон улетел...

* Строчка из песни The Beatles «She Said, She Said…», альбом «Revolver», 1966г.

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Популярне
+8
+6
+4
+4
+4
+4
+4
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+3
+2
+2
+2
12.11.2016 KYIV VINYL MUSIC FAIR14 жовтня 2016 (Вад)
+2
+2
+2